Пламя соблазна [= Побег; Фонтан желаний ] - Джуд Деверо

— Полагаю, будет лучше, если мы вернемся к этому как-нибудь в другой раз, — ответила она как можно беззаботнее. — Меня ждет огромная работа.

Тревис обнял ее.

— Послушай, я знаю, что пережитое принесло тебе немало страданий. Когда мы уплыли из Англии, я не требовал от тебя ответа, но теперь мы встретились, ты вне опасности. Я не позволю обидеть тебя, но хочу все о тебе знать.

Она не сразу смогла приступить к рассказу. В памяти всплыла та ночь, когда она встретила Тревиса, и вся ее предыдущая жизнь. С тех пор много лет она жила как свободный человек, познакомилась со многими людьми, узнала, как они живут, и теперь понимала, насколько ее детство напоминало жизнь в тюрьме.

— Пока я росла, я была полностью лишена свободы, — начала она совершенно спокойно, но воспоминания о том, как с ней обращались в детстве, постепенно все сильнее распаляли ее.

Тревис ни разу не поторопил ее, а только сжимал в объятиях. От близости его рук и тела она чувствовала себя уверенно, рассказывая историю своей жизни. Риган потребовалось немало времени, чтобы дойти до той ночи, когда услышала, как Фаррел и ее дядя сговариваются. Тревис не произнес ни слова, но тело его напряглось.

Риган продолжала свое повествование: рассказала, какие чувства к нему испытывала, как боялась его, но как льнула к нему, разрываясь между желанием доказать, на что способна, и стремлением укрыться за его силу. Она поведала о горьких днях в его доме, когда ее охватывал страх перед окружающими; смеясь, вспоминала, как до смерти боялась отдавать распоряжения собственной прислуге.

Она закончила рассказом о том, как бежала от него, об оставленных за собой следах, о горьком разочаровании, когда он не разыскал ее и не приехал за ней.

— Дома я мог бы тебе помочь, — произнес Тревис, когда она замолчала. — Только я понимал, что тебе и это было бы обидно. В тот день, когда ты обожгла руку и приехала Марго, я был готов убить Мальвину.

Повернувшись, она посмотрела ему в глаза:

— А я и не знала, что тебе об этом известно.

— Я знаю почти все, что происходит у меня на плантации, — объяснил он. — Но, честное слово, я не знал, как помочь тебе. Мне казалось, ты должна помочь себе сама.

— Неужели ты всегда прав, мой милый прекрасный муж? — спросила Риган, гладя его лицо.

— Всегда. Надеюсь, ты будешь помнить об этом и отныне во всем слушаться меня.

Она улыбнулась ему своей самой ласковой улыбкой:

— Я собираюсь в любом деле драться с тобой. Как только ты отдашь мне распоряжение, я…

Но она не договорила, потому что Тревис громко чмокнул ее и вытолкнул из постели.

— Вставай, одевайся и иди проверь, достаточно ли у Бренди наготовлено еды для меня. В ответ ему в лицо полетела подушка.

— Я тебе сообщила о своем невероятном богатстве, а ты даже ни слова не сказал. А ведь есть мужчины, которые хотели бы наложить лапу на мои деньги.

Разглядывая ее обнаженное тело, он слегка усмехнулся:

— Я смотрю как раз на то, на что хотел бы наложить свою лапу. А что касается денег, можешь купить себе цирк, которого ты желала, а если что останется — отдашь нашим детям.

— Цирк, которого я желала? — Риган оторопела. — Это был твой замысел!

— Но тебе хотелось, чтобы за тобой ухаживали.

— Ухаживали! Да такого грубого, неумелого и беспомощного ухаживания я в жизни не видела! Любой англичанин справился бы с этим куда лучше.

Тревис лениво откинулся на подушки.

— Но ведь это в мою комнату ты пришла в крохотном прозрачном одеянии и умоляла обладать тобой, так что, как видно, я не так уж плохо ухаживал.

Еще несколько минут Риган свирепо поносила его, а потом рассмеялась и стала одеваться.

— Ты невыносим. Тебе завтрак подать в постель, или ты предпочитаешь отдельный кабинет?

— Вот это называется — добрая женщина. Постарайся и впредь оставаться такой. Пожалуй, буду завтракать на кухне; только пусть еды принесут побольше.

По-прежнему смеясь, Риган ушла, а Тревис думал, каким же образом его заставят расплачиваться за свои последние слова. Но что бы она ни сделала, жить с ней будет истинным счастьем. Она стоит всех пережитых им за последние годы страданий.

С удовлетворенным видом он начал медленно одеваться.

Большинство горожан в тот день заходили к ней поздравить с предстоящим замужеством и попрощаться — все уже знали, что она скоро уезжает. Вопреки тому, что говорила Марго, никто не считал Тревиса глупцом. Женщины думали, что он невероятно романтичен, а мужчины одобряли то, как он добивается своего. К полудню Риган с головой погрузилась в работу. Пришла служанка и пожаловалась на то, что на простынях обнаружились следы чернил странного цвета. У Риган возникло впечатление, что на нее со всех сторон сыпались какие-то жалобы. А может, это просто плод ее воображения, может, на нес подействовала тоска, охватившая ее при мысли о том, что оставляет отличную гостиницу, которую построила вместе с Бренди?

— Тебе грустно? — спросил Тревис, подойдя к ней.

Она до сих пор не привыкла к его проницательности. Раньше она не представляла себе, насколько хорошо он понимает ее нужды и трудности, и теперь его чуткость вызывала у нее изумление.

— Когда мы приедем домой, тебе станет легче.

То, в чем ты нуждаешься — это бросить вызов новым трудностям.

— И что же произойдет, когда я узнаю все, что необходимо для управления плантацией? — спросила она, повернувшись к Тревису.

— Этого не будет, потому что я — часть плантации, а ты никогда не узнаешь меня до конца. А где моя дочь?

— Обычно в это время она занята с Бренди. Я полагала, она с тобой. — Подумав секунду, Риган улыбнулась. — А где пони, которого ты ей купил? Дженнифер там, где и он.

— Я заглянул в конюшню, но ее там нет. И Бренди все утро ее не видела.

— Даже за завтраком? — Риган нахмурилась и встревожилась.

— Подожди, — начал успокаивать ее Тревис. — Не волнуйся. Она могла уйти к подруге.

— Но она всегда говорит мне, куда идет. Всегда! Только так я могу за ней уследить, когда занята делами.

— Ну ладно, — негромко ответил Тревис. — Посмотри в гостинице, а я пройду по городу. Мы ее мигом разыщем. А теперь за работу.

И он засмеялся.

Первой мыслью Риган было то, что после волнений вчерашнего дня у Дженнифер заболел живот и она легла в кровать, никому об этом не сказав. Риган тихо прошла через спальню и медленно открыла дверь в комнату дочери, надеясь, что Дженнифер спит, поэтому не сразу поняла, почему в комнате такой беспорядок. Повсюду была разбросана одежда, ящики шкафа выдвинуты, белье свешивалось с постели на пол, а на кровати и полу были разбросаны туфли.